Секция 17 Тезисы доклада Кашепов А.В.
Кашепов А.В.
Доктор экономических наук, профессор ФГБОУ «МПГУ»
Цифровизация, социальные технологии и дистанционная работа
как факторы занятости населения
Мы уже полемизировали в наших статьях с апологетами «цифровизации», которые полагают, что этот процесс, с их точки зрения абсолютно позитивный, приведет к высвобождению из экономики России 10-20 млн. человек к 2030 году. Наша позиция в этом споре состоит в том, что некоторые формы цифровизации занятости социально вредны и будут отвергнуты обществом (например, замена роботами людей, в чьи обязанности входит общение с другими людьми – специалистов МФЦ, общественных работников, преподавателей школ и вузов), другие формы цифровизации полезны для общества и экономики, но они не приведут к массовому сокращению занятости. Например, было бы чрезвычайно полезно постепенно заменить роботами рабочих, занятых на тяжелых и вредных работах в добывающей, химической промышленности, металлургии. При этом в целом по экономике России одни категории рабочих мест будут сокращаться, другие расти, при этом общий баланс численности занятых будет зависеть от динамики ВВП, производительности труда, баланса внешней торговли, и транснационального обмена капиталами. До кризисных явлений 2020 года в развитых странах массированная компьютеризация (и «смартфонизация») многих видов деятельности, наряду с роботизацией, сопровождались ростом численности рабочих мест и снижением безработицы[1].
Поскольку сторонники теории массового сокращения занятости к 2030 году в качестве базы для расчетов последствий цифровизации используют оценки из английских и американских источников, уместно и нам в качестве контраргумента использовать расчеты ответственных экспертных организаций США, и в частности, Бюро трудовой статистики (BLS). Согласно докладу этой организации, опубликованному в 2019 году, «в 2018-2028 гг. численность рабочих мест в США увеличится на 8,4 млн. единиц и достигнет 169,4 млн единиц. Сокращение численности на несколько процентов (не более 10%) в рамках общего роста, по расчетам Бюро, ожидает следующие профессиональные группы: топ-менеджеров, торговых и страховых агентов, программистов, преподавателей литературы, фотографов, аудиторов, офис-менеджеров и некоторые другие категории работников. Суммарное сокращение составит несколько сотен тысяч человек и будет многократно перекрыто ростом в других видах деятельности». Разумеется, после кризиса 2020 года, вызванного пандемией и другими внутренними проблемами, вызвавшими волну безработицы в США, эти долгосрочные прогнозы в деталях будут переработаны, но общий результат, означающий рост занятости после кризиса, безотносительно к цифровизации, вероятно, не изменится[2].
С учетом американского примера мы можем предполагать, что и в России рост экономики в 2020-е годы будет фактором роста занятости населения, безотносительно к структурным изменениям.
Среди социальных (и в то же время предпринимательских) технологий привлекает внимание экономика совместного использования ресурсов и потребления (sharing). В экономической литературе «sharing» в широком понимании означает как производственное взаимодействие мелких и средних, в первую очередь венчурных бизнесов на основе интегральных институциональных или технологических платформ (например, бизнес-инкубаторы, в которых малые предприятия совместно используют офисные помещения, технику, доступ к сети Интернет, транспорт, прочую инфраструктуру, и за счет этого снижают свои издержки производства), так и совместное потребление.
В публикациях различных авторов на тему экономики совместного потребления (ЭСП) указывается, что она тесно связана с созданием современных технологических платформ (цифровизацией), которые позволяют, в дополнение к давно известным схемам аренды потребительских товаров, бесплатной раздачи и передачи через много рук различных вещей, организовывать в Интернете новые формы бизнеса в сфере «sharing», интересные для новых поколений как предпринимателей, так и потребителей, которые в той или иной степени разочаровались, или не нашли себе места в традиционной «экономике потребления».
Развитие экономики совместного потребления и занятость. Ранее в наших работах мы разрабатывали темы прогнозов занятости на основе анализа экономических факторов – динамики ВВП, инвестиций, потребительского спроса, численности и структуры населения[3]. Большинство методов, задействованных в прогнозировании занятости, пока сложно подкрепить статистикой развития экономики совместного потребления. Но можно сделать, или найти в публикациях авторитетных международных источников, некоторые оценки по этим вопросам.
Согласно отчету Министерства торговли США, опубликованному в июне 2016 года, количественные исследования по размеру и росту экономики совместного использования остаются скудными. Однако в отчете отмечается исследование PricewaterhouseCoopers за 2014 год, который рассмотрел пять компонентов экономики совместного использования ресурсов: путешествия, совместное использование автомобилей, финансы, кадровое обеспечение и потоковое вещание. Было установлено, что глобальные расходы в этих секторах составили в 2014 году около 15 млрд. долл. США, что составило лишь около 5% от общих расходов в этих областях (и менее 0,1% от ВВП этой страны -А.К.). В отчете также прогнозируется возможное увеличение расходов на "совместное использование экономики" в этих областях до 335 млрд. Долл. США к 2025 году, что составит около 50% от общих расходов в этих пяти областях. Исследование PricewaterhouseCoopers, проведенное в 2015 году, показало, что почти одна пятая часть американских потребителей участвует в некоторых видах шеринговой экономической деятельности[4].
Исследование, проведенное в декабре 2017 года по заказу Европейской комиссии, показало, что объем P2P-транзакций[5] в ЕС в пяти секторах: продажа товаров, аренда жилья, обмен товарами, случайные рабочие места и обмен автомобилями, составил в 2015 году 27,9 млрд. Евро. Европейские эксперты прогнозируют, что в ближайшие годы общая экономика может добавить к экономике ЕС от 160 до 572 миллиардов евро[6].
В Китае в 2016 году экономика совместного использования удвоилась, достигнув 3,45 триллиона юаней (500 миллиардов долларов) в объеме транзакций, и, согласно данным Государственного информационного центра страны, ожидается, что она будет расти в среднем на 40% в год в течение следующих нескольких лет[7].
В России по данным TIARCENTER и Российской ассоциации электронных коммуникаций, восемь ключевых сфер российской экономики совместного использования (продажи C2C[8], случайные рабочие места, совместное использование автомобилей, аренда жилья, общие офисы, краудфандинг и совместное использование товаров) выросли на 30% до 511 миллиардов рублей ( 7,8 млрд. долл. США) в 2018 году. Доклад TIARCENTER содержит ряд интересных цифровых данных и прогнозов. Так, в докладе указывается, что на момент его составления 2,5 млн. человек в РФ работали фрилансерами и получали работу на электронных биржах, выполняя ее дистанционно. Там также приводятся оценки развития каршеринга в Москве – 10-15 тысяч автомобилей, в России более 18 тысяч, на конец 2018 года[9].
По нашей оценке, экономика совместного использования в ближайшие годы в нашей стране не станет настолько мощным сектором, чтобы влиять на занятость населения в целом в стране. Однако она уже влияет на сферу труда людей, занятых на различных цифровых платформах, и не связанных юридически с конкретным предприятием. Достаточно известно и распространено наименование таких людей «фрилансерами».
В России многие фрилансеры работают вообще без трудовых договоров, или на основе «гражданско-правовых договоров». После долгого обсуждения, в 2014 году в РФ был принят закон, ограничивающий возможности использования заемного труда[10]. После этого бизнес расширил практику аутсорсинга в сфере занятости посредством заключения вместо трудовых договоров – гражданско- правовых. В подобных договорах, а тем более в условиях «неформального» фриланса без договоров, предусмотренные Трудовым Кодексом РФ права работника исключаются.
В странах Запада, имеющих более устоявшуюся и стабильную, чем РФ, систему институтов трудовой сферы, эти вопросы обсуждаются серьезно, и в некоторых случаях приводят к законодательным и судебным регулирующим воздействиям в отношении субъектов шеринговой экономики.
Исследование, проведенное Центром будущей работы в Australia Institute, обвинило Uber в «использовании преимуществ своей системы диспетчеризации для того, чтобы избежать традиционных трудовых норм (и других неудобных налогов и норм)»[11]. В то время как в традиционных отраслях рабочие могут пользоваться преимуществами членства в профсоюзах, обеспечения охраны здоровья, минимальной заработной платы, заключения и расторжения трудового договора по инициативе работника, прав на рабочее время и время отдыха, сотрудники в рамках «уберизации» рассматриваются как фрилансеры. Фрилансеры не получают пенсионные выплаты или другие права и льготы для работников и зачастую не получают повременную оплату. Как правило, оплата их труда производится после выполнения определенной задачи, оценка качества исполнения с последующей выплатой денежного вознаграждения может не быть четко регламентирована и гарантирована работодателем.
Исследование, проведенное в 2016 году Глобальным институтом McKinsey, показало, что в Америке и Англии в сферах основной или дополнительной занятости посредством «независимой деятельности» было занято 162 миллиона человек[12]. По нашей приблизительной оценке, это эквивалентно примерно 70-80% от общей среднегодовой численности занятых в названных двух странах, включая неформальный сектор.
В некоторых странах законодательные акты классифицируют штатных фрилансеров, работающих на одного основного работодателя в шеринговой экономике, как работников, и предоставляют им постоянные права и юридическую защиту. В некоторых развитых странах были приняты судебные решения в отношении международного бренда Uber о том, чтобы водителей, занятых на этой платформе, классифицировали как работников данной компании, со всеми предусмотренными трудовым законодательством этих стран правами и льготами. Насколько нам известно, в России подобные компании, например Яндекс, пока действуют свободно от ограничений. Такая ситуация выгодна компаниям и отчасти потребителям их услуг, но не выгодна фрилансерам – исполнителям заказов.
Журнал New York Magazine писал, что шеринговая экономика преуспевает из-за депрессивного состояния рынка труда, на котором «многие люди пытаются заполнить дыры в своих доходах, монетизируя свои вещи и свой труд». Журнал пишет, что «почти в каждом случае причина, по которой люди вынуждены открывать свои дома и автомобили для незнакомцев - это деньги, а не доверие… что приводит их к порогу шеринга, во-первых, это несовершенная экономическая система и, во-вторых, вредная государственная политика, которая вынуждает миллионы людей искать случайную работу для пропитания»[13].
2020 год с пандемией Covid-2019 принес множество изменений в экономике и занятости в экономике вообще, и в сфере шеринга в частности. Прогнозы МВФ и других международных экономических регуляторов предполагают падение мирового ВВП в 2020 году. Во Франции и Италии ожидается сокращение ВВП на 12%, Великобритании – 11%, США и Германии – 8%, в России от 4% до 6%. Это неизбежно порождает тенденцию роста безработицы, который в России происходит на фоне повышения пенсионного возраста, то есть принуждения к занятости нескольких сотен тысяч человек в 2020 году[14].
Тем не менее повышение уровня безработицы в нашей стране даже в период жестких ограничений деятельности предприятий и карантина не стало таким катастрофическим, как в США и некоторых других странах. По данным Росстата, к июню 2020 года число безработных достигло 4,6 млн. человек (прирост к аналогичному периоду 2019 г. – 1,3 млн. человек), а уровень безработицы составил 6,2% (прирост 1,8 процентных пунктов). Однако основной прирост безработицы, помимо обычного для РФ ее повышения в зимние месяцы, и институционального повышения вследствие изменения пенсионного законодательства, произошел в марте-мае 2020 года, и замедлился уже в июне 2020 года[15]. Поэтому в случае успешного преодоления эпидемии на территории России, с учетом планируемого возобновления в июне-августе 2020 г. деятельности большинства предприятий, уровень безработицы до конца года, по нашей оценке, не превысит 7-8% от численности рабочей силы.
В долгосрочной перспективе многие виды деятельности будут развиваться с учетом опыта, полученного в 2020 году, когда миллионы работников в нашей стране были переведены на дистанционную занятость. Большинство преподавателей школ и вузов в ходе известных нам (но еще официально не опубликованных) социологических опросов РАНХиГС оценили «дистант», как физически тяжелую (ежедневное многочасовое пребывание за компьютером, далеко выходящее за рамки рекомендаций Минздрава и Минтруда РФ), вредную для здоровья и неэффективную работу. По опыту личного общения автора статьи с государственными и муниципальными служащими, работниками редакций, офисными служащими частных компаний, многие из них также оценили вынужденный переход к «цифровой» дистанционной работе, как тяжелый и неэффективный процесс. При этом многие предприятия, занятые оказанием услуг например, в гостиничном и туристическом бизнесе, понесли убытки и летом 2020 года находятся на грани банкротства. Рост бизнеса и занятости в период карантина (ограничительных мер) наблюдался только в сфере интернет-продаж и доставки товаров населению. При этом интернет-продажи товаров для туризма, занятий спортом на свежем воздухе, строительных материалов и инструментов, многих других товаров, не совместимых с карантином, сократились.
Можно сказать, что в период пандемии общество, помимо многих неприятностей, получило полезный иммунитет от чрезмерного увлечения дистанционными цифровыми формами занятости. Пауза в развитии экономики дала возможность осмыслить плюсы и минусы «уберизации» (от «Uber») городских пассажирских перевозок, границы безопасности каршеринга как для бизнеса, так и для индивидуальных потребителей, очевидные проблемы ограничения (даже если в большинстве случаев это самоограничение) трудовых прав фрилансеров, отсутствия у многих из них отчислений в ПФР, и другие социальные фонды.
После преодоления кризиса, экономика и сфера занятости населения в России будут развиваться. В сфере труда и занятости потребуется реакция общества и законодательства на проблему трудовых прав фрилансеров и других категорий работников, связанных с цифровой и шеринговой занятостью. Но общего сокращения числа рабочих мест и роста безработицы развитие этих взаимосвязанных секторов не вызовет. Изменение форм и методов ведения хозяйственной деятельности будет продолжаться в тех направлениях, которые наблюдались до кризисных явлений 2020 года, при этом потребуется внимание общества к негативным сторонам развития новых форм хозяйства и бизнеса, эффективный мониторинг и прогнозирование инноваций.
[1] Кашепов А.В. Прогнозирование занятости в условиях цифровизации экономики. Вестник Российского нового университета. Серия: Человек и общество. №2, 2020
[2] US Bureau of Labour Statistics 4.09.2019 URL:
https://www.bls.gov/news.release/pdf/ecopro.pdf
[3] Кашепов А.В. Об оценке эффективности политики на рынке труда. Общество и экономика. 2001. № 6. С. 55-81.
[4]Cusumano, Michael A. (January 2018). "The Sharing Economy Meets Reality". Communications of the ACM. URL: https://cacm.acm.org/magazines/2018/1/223874-the-sharing-economy-meets-reality/abstract
[5] P2P - англ. peer-to-peer — равный к равному; сеть, основанная на равноправии
[6] "Exploratory Study of consumer issues in peer-to-peer platform markets". European Commission. June 12, 2017. URL: https://ec.europa.eu/newsroom/just/item-detail.cfm?&item_id=77704
[7] "China's "sharing economy" up 103 pct in 2016: report". Xinhua News Agency. May 3, 2017. URL: http://www.xinhuanet.com//english/2017-03/05/c_136104460.htm
[8] С2С – англ. Consumer to Consumer («потребитель для другого потребителя»).
[9] Экономика совместного потребления в России. 2018. // TIARCENTER@РАЭК URL: https://tiarcenter.com/wp-content/uploads/2018/11/RAEC_Sharing-economy-in-Russia-2018_Nov-2018.pdf
[10] Федеральный закон "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации" от 05.05.2014 N 116-ФЗ (последняя редакция) URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_162598/
[11] Jim Stanford, Subsidising Billionaires: Simulating the Net Incomes of UberX Drivers in Australia, Australia Institute, 2018 URL: http://www.tai.org.au/sites/default/files/Subsidizing_Billionaires_Final.pdf
[12] "Independent work: Choice, necessity, and the gig economy". McKinsey & Company. URL: https://www.mckinsey.com/featured-insights/employment-and-growth/independent-work-choice-necessity-and-the-gig-economy
[13] Roose, Kevin (April 24, 2014). "The Sharing Economy Isn't About Trust, It's About Desperation". New York Magazine. URL: https://nymag.com/intelligencer/2014/04/sharing-economy-is-about-desperation.html
[14] Кашепов А.В. Взаимосвязи экономики и демографии. Монография. Макс-пресс. 2019. сс. 60-92 URL: https://www.elibrary.ru/download/elibrary_41235697_25767800.pdf
[15] Занятость и безработица в Российской Федерации в июне 2020 года (по итогам обследования рабочей силы). Росстат, июль 2020 г. URL: https://gks.ru/bgd/free/B04_03/IssWWW.exe/Stg/d05/140.htm